Утро

Иван дважды провернул ключом в замке входной двери, развернулся и начал спускаться по лестнице. Засунув руку во внутренний карман куртки, нащупал кнопку пуска и включил дискмен. Помолчав немного аппарат выдал в наушники порцию звуков из любимого альбома старого и совсем не доброго мэна Кинга Даймонда. Звуки заплясали меняя тональность, ритм, амплитуду. Парень усмехнулся. Вышел из подъезда, кивнул знакомой кошке и направился в сторону остановки. Кинг бесновался, яростно теребя его барабанные перепонки: плакал, смеялся, рычал, то взлетая в мальчишечье сопрано, то низвергаясь в пучины рокочущего ада.

Вот и остановка. Парень, не задумываясь, прошел мимо, решив сегодня на работу не спешить - послушать музыку, благо – все в отпусках, особо контролировать некому. Взгляд привычно скользил по вывескам на домах, бигбордам, плакатам на столбах, ловя любые несоответствия в цветовой структуре реклам, совершенно не обращая внимание на их смысловую наполненность.

В голове, под влиянием музыки, вскоре начали всплывать образы, несущие в себе особую атмосферу мест упокоения, где покоя нет и в помине. Покосившиеся кресты, запах тлена, разрытые могилы; быстрые, бесшумные тени у кладбищенской ограды; заброшенный замок мрачно нависает над затянутым тиной прудом, и, где-то внутри, в его недрах, плач маленькой, покинутой девочки. Она плачет очень тихо, она хочет быть услышанной, но так страшно в этих холодных, пустых залах, когда каждый всхлип гулко отталкивается от темных стен злорадным эхом, которое наполняет собой зал и мчится дальше по бесчисленным комнатам замка и отдаётся стоном в глубинах подземелий. И те, которые сейчас в могилах, знают – никогда не выйти маленькой девочке из покоев замка, никогда не увидеть ей солнышка, младые губы не посмеют больше улыбнуться, и ночью гримаса ужаса исказит личико, и оцепеневшее тельце, свернутое калачиком в углу будет беззащитно перед злом, которое скоро, очень скоро покинет свои дневные укрытия, и, изливая свою ярость ревом и постанывая от предвкушения, стуча костями по каменным плитам и клацая зубами, рванет к жертве принесённой им провидением.

По губам Ивана скользнула недобрая усмешка, он входил в образ одного из этих существ; его руки, покрытые облезшей кожей с гниющей внутри серо-красной плотью протянулись к девочке, вот он дотронулся до нежной кожицы и девочка забилась в ужасе, ручки и ножки свело судорогой, из открывшегося ротика вырвался писк, глазки закатились. Существо открыло рот, лишенный десен и нёба …

Левый карман брюк завибрировал. Иван освободил одно ухо, поднес трубку:

- Алло.

Удостоверившись, что ему внимает тот - кто нужно, телефон начал изливать парню своё негодование в связи с одной зависшей работой, которую давно пора было сделать. Обвинения в непрофессионализме как самого Ивана, так и агентства в целом, угрозы прикрыть их «лавочку» и много иной мути выплеснулось негодующим заказчиком. Попытки Ивана перевести разговор в более спокойное русло провалились на корню, из построения некоторых, особо эмоциональных, фраз, он уразумел, что на другом конце телефона сейчас дается представление под названием – «Я вам не хрен остистый, а руководитель с твердою рукой, знайте и дрожите!» Иван мысленно перенёсся в, им же придуманный, офис, где притихшие сотрудники уставились в мониторы, изредка переглядываясь меж собой. Босс рявкает в трубку, от осознания собственной значимости у него подрагивает лелеянный животик, лицо набрало такой суровости, что хоть печатай на страницах какого-нибудь мужского журнала в разделе «Героические личности».

Парень непроизвольно рассмеялся. Поток ругательств смолк, телефон подумал и запикал отбой.

«Дерьмо дело» - подумал Иван. Улыбка потихоньку сползла с лица. Впереди предстоял тяжелый разговор с директором. Парень вздохнул, вновь надел наушники и погрузился в бушующий омут музыки. Но настрой и образы были потеряны, скорее даже музыка Кинга звучала диссонансом его мыслям. Поморщившись Иван начал пролистывать альбомы, подбирая что-то, что смогло бы отвлечь от неприятных мыслей. В конце концов выбор остановился на «Финтролл»…

…Свежий ветер с моря крепчал с каждой минутой. К берегу подплывали и подплывали корабли, высаживая на берег все новых и новых людишек. Они уже заполнили все пространство прибрежной косы и сейчас перегруппировались для подъёма на холм, где, опершись на секиры, палаши, булавы, стояли мы. Эти мерзкие, но такие вкусные, человеки, приплыли сюда чтобы истребить нас. Что ж, пусть попробуют! От предвкушения сладенького мясца слюна струилась у нас по бородам и свешивалась сосульками, которые мы подхватывали пригоршнями и, от нечего делать, лениво шлёпали ими друг другу по мордасам.

Наш вождь – Олен Могучий, тролль с великим именем – хитрый, умный, самый сильный из нас, отверг предложение встретить людей на подходах к острову. «Глупцы, молчите и слушайте! Это говорю я, Олен Могучий, Олен Непобедимый! Если мы убьём их в воде – они потонут, и их сожрут акулы и крабы! А мы вернёмся к своим хозяюшкам с пустыми руками! Как мы посмотрим им в глаза! От запаха рыбы меня уже воротит! А этих, - вождь кивнул вниз на бряцающих железными цацками людишек, - нам хватит на несколько лет! – Олен Могучий хохотнул. - В солонине они даже вкуснее!»

Рёв восторга вырвался из наших глоток…

… Ребята из «Финтролл» играли своё фирменное «рублево». Иван, незаметно для себя преобразился. Шаг, приноравливаясь к ритму, стал быстрее, пружинистее. Вся фигура как бы устремилась вперёд: голова немного склонилась, плечи, поддерживая ритм шага, начали тихонько покачиваться взад-вперёд, ладони сжались в кулаки. Обычно расслабленное лицо напряглось, губы сжались в тонкую линию. Взгляд исподлобья не сулил ничего хорошего…

…Мы отступили вглубь плоскогорья, дав людям возможность подняться наверх. Они, решив, что мы испугались их количества, радостно кричали, махали какими-то палками с привешенными к ним тряпками. Их предводитель на единственной во всем войске лошади, скакал перед своим воинством и, видимо поднимая его дух, что-то кричал, помахивая какой-то железной тыкалкой.

Наши ряды сомкнулись. Пусть нас не наберется и двух сотен – людям не помогут даже их боги! Я, Хоуп Облезшее Ухо, вскинул секиру и взревел нашу боевую песнь. Две сотни луженых глоток подхватили слова силы, слова любви к своему острову, презрения к противнику и жажды добычи:

«Наша поступь тверда
Средь родительских скал.
Что нам вражья орда!
Что нам смерти оскал!

Враг в смятеньи дрожит
Залив поле мочой.
Он позорно бежит
Не владея собой!

Мы порубим их всех
Плоть потом соберём.
В чанах крепко проварим,
Брюхи мясом набьём.

Мы великий народ,
Гнев наш страшен богам!
Всех возьмем в оборот,
Бросим к нашим ногам!»...

…Холодным обручем стянуло череп Ивану, волосы приятно зашевелились на голове. Он шел вперед охваченный веселой злобой. Но просто движения вперед было мало. Эмоциональный подъем был настолько силен, что Иван, не прекращая движения, крутанулся вокруг своей оси, раскинув вширь руки. Он заметил, что прохожие обратили на него свои недоуменные взоры, но это сейчас не имело значения…

…От нашего мощного рева потускнели небеса, высохла на травах роса, в близких горах осыпался склон. И мы вступили в бой!

Моя любимица – секира, порхала мотыльком, сшибая направленное ко мне оружие людей; мило похряпывая вонзалась в плоть, со свистом описывая круги вокруг моей головы вновь спешила всласть нарубаться мясца. Стрелы людей отскакивали, слабые мечи гнулись и тупились столкнувшись с моей толстой и крепкой кожей, и лишь только копья и рогатины были небезопасны.

Каждый воин нашей небольшой, но яростной армии был окружен сотнями врагов. Каждый взмах наших секир, палашей и булав бросал их нам под ноги десятками. Каждый наш боевой клич наполнял их заячьи души трепетом. Но вот, справа, тяжело и медленно, под натиском человечьих тел, повалился Окла Гнилые Зубы. Я крикнул во всю мощь своих легких и рванул на помощь. Но ноги вязли в телах, люди, рассерженными муравьями, облепили меня и не дали пробиться на выручку.

И пошла рубка, потерялась связь со временем, голова очистилась от дум, только взмах и чья-то смерть, ещё взмах и смерть, взмах и смерть…

…Иван стоял уткнувшись в свой письменный стол и дослушивал последние аккорды набравшей бешенного темпа композиции. Музыка смолкла. Он с трудом пересилил желание ещё раз прослушать финальную часть. Вздохнул. Сел в кресло и уставился в черный экран монитора. Возбуждение понемногу спадало. Иван запустил компьютер, открыл «Корел», растянул прямоугольник, вбил параметры, сделал заливку – серым.

Откинулся в кресле, провернул меж зубов жеванный-пережеванный конец карандаша и задумался.
16.10.07


Это произведение на авторском сайте Сергея Аникина: Утро