Яков Есепкин Готическая поэзия

Яков Есепкин

Эфемериды

VI

Феи тьмы ангелочков не чтут,
Аваддон им внушает беспечность,
А ночных ли певцов и сочтут,
Паче сводности мирры истечность.

Низлетим с хоров млечных к столам—
Хлебы тлить цветом ночи холодным,
Чтоб юдицы, таясь по углам,
Вняли флейтам волшебно-рапсодным.

И Господе превидит благих
Нетей пленников, чад убиенных
В темной слоте божниц дорогих
И за патиной неб всетлеенных.

VII

Разве небо и чтило нефрит,
Наши перстни хладят одалисок,
Меловица рябая горит
На гетерах и яде ирисок.

Антиквары блажные, столы,
Веселясь, накрывайте парчами,
Вейся, нощь, где с *нецензурная брань* юлы
Содомитскими грезят ночами.

Это мы ль, Иокаста, следим
Балы антики меркнущим взором,
Вечность пьем и тюльпаны ядим,
И хвалимся небесным позором.

VIII

Лучшим -- терние выцветших неб,
Пламень роз иль августа холодность,
Жизни стоит всемаковый хлеб,
Кто немолвен, внимай богородность.

Парки грезили век об ином,
Только светочей Энн пожалеет,
Спит Эмилия тягостным сном,
Базель мертвое чадо лелеет.

Нас боялись и с чернью в устах,
Обрамленных вифанской беленой,
Иды мел угасят: на перстах
Мгла завьется кровавою пеной.

IX

В Одеоне зерцала тускней
Арабийских морган, веселятся
Хороводы печальных теней,
Дольше века литании длятся.

Нас взыскует порфировый сад,
Молодые шелковые узы,
Что Гекате сияющий Ад,
Надевай всекровавые блузы.

Станет август детей обольщать,
Бледных чад, кружевниц благовонных –
И начнем юродиво кричать
Меж опалых алмазов червонных.

X

Ночи одницы нас ли и ждут,
Мы еще слог чудесный внимаем,
К лицам каморным нашим идут
Звезды неб – их перстами снимаем.

Ночь, Геката, для од создана,
Ах, оне лишь светил тяжелее,
Бить начинье царица вольна,
А скульптурность юнид ей милее.

По мраморному глянцу обсид
Ангелки прелетят, низвергаяясь
И кляня фижмы пляшущих Ид,
И во черни остий содрогаясь.

Яков Есепкин

Эфемериды

XI

Нас, Господе, следи в барве неб,
Ангелки мимо чад излетели,
Всепорфирный точащийся хлеб
Сочерствел, мы его прехотели.

А и туне сейчас вопиять,
Над брегами летейскими рдиться,
И алеять, и молча стоять,
Гои нас будут вечно стыдиться.

С темной миррой юдицы одне
К нам и льнут, и серебро лелеют,
И во млечном холодном огне
За колонницей мертвенно тлеют.


XII

Змеи тирские хмель овиют,
Кора свечками пурпур уставит,
Нас ужель четверговки убьют,
Кто и с вечностью ныне лукавит.

Полны столы начиний пустых,
Ничего, соливайте, гияды,
Вин мускусность еще золотых,
Не царевнам ли чествовать яды.

Камор звезды мирволили нам,
Присно будем во сех оявляться
Гранях млечных, где бьют по стенам
Тени роз и вселожно бояться.

XIII

Где, июль, тестовые сурьмы,
Брашно сладкое, с вишней рейнвейны,
Бел Эдем и меловые тьмы,
А принцессы одне темновейны.

Жизнь цвела и сребрилась, но вот
Лишь желтки и горят в сей остуде,
Алчно змеи обсели кивот,
Зло виются мокрицы на блюде.

Яко звезды бессмертие чтут,
Златоустов камены читают,
Пусть хотя ли убитых сочтут –
Все венцы наши червно блистают.

XIV

Звезды чтили успенных, цемент,
Гипс иль глину исторгнут дыхницы,
Обнажится еще диамент
И за сим, паче уст багряницы.

Темный мрамор июньских аллей
Нагоняет печаль вековую,
Кто умел горевать, веселей,
Точат спящим виньету живую.

И начиние сбилось, хлебы
Суе мертвые тьмы украшали,
Всё опять нецелованны лбы –
Мы лишь звездностью присно дышали.

XV

Лишь в июне сордится оцвет,
Из черемух вспорхнут махаоны,
И укажем небесный корвет
С золотыми тенями Вероны.

Сколь юдицы нас вечно блюли,
Аще их перелилась мышьячность,
Пей отраву, Цинита, юли,
Хороша и твоя небозлачность.

Цветники ли, тенета весны
Ядом жгут отравительниц сонных,
К нам тиснятся еще ложесны
Сех паскуд во шелках благовонных.

Яков Есепкин

Эфемериды

XVI

Вновь оцветный томительный сок
Изливают в сервантные чаши,
Лишь Иосиф подставил висок,
Всех иных закололи апаши.

Дождались четверговки пелен
Белошелковых мускусных бязей,
Аще встанем с меловых колен,
Хоть узнают диаментных князей.

И черешни без нас прецвели,
И юдицы алкают бесстрашно
Голубое со кровью шабли,
Окаймляя подвальное брашно.

XVII

Воск пасхальный неровно горит,
Как успеть и не могут святые,
Налием в хлебы кровь-лазурит,
Яко постны столы золотые.

И сойдем, участь юдиц верша,
С хоров млечных и райской целины,
Всяка днесь иродица -- левша,
Всякой голем не жертвует глины.

Нас узнают оне по челам,
Тусклой миррой и тьмой увиенным,
И внесут эти хлебы к столам,
Чтоб воссниться купцам опоенным.

XVIII

Розы Асии нежной армой
Наднебесных царевен встречают,
Именины Чумы ли самой
Днесь пеют, нас ли ангелы чают.

Битый мрамор обсидный минем,
Зло молчат преблюстители Коры
И ея меловницы, где нем
Вечный пир и точатся фарфоры.

Цветью их расписали свечной,
Миррой тусклой свели, и Господе
Чад не узрит в смуге выписной –
Пьющих немость о славленном годе.


XIX

За сумраком вифанским таит
Неботвердь голубые фиолы,
Бледных мальчиков сонм предстоит
О садах: улетай, богомолы.

По аллеям дворцовым ли несть
Розоцветных сиреней холодность,
Аще Божие сумерки есть,
Мы узрим виноградную сводность.

Где и вился честной Аваддон,
Меж каких утешается циний,
Рдея, тусклую кровь на поддон
В пировых Иды льют со начиний.

XX

Нощность антики станем белить,
Во четверг ли от ядов очнемся,
Что и подлую чернь веселить,
Мы в родные пенаты вернемся.

Будут постные яства гореть,
Будем сами альтанок белее,
Выльем кровь на подносную мреть,
Идет камень фамильной аллее.

Сад немолчный успел оцвести,
Бьют по гипсу цветки ледяные,
И всё тусклою пудрой свести
Мел и кровь тщатся Иды хмельные.

Яков Есепкин

Эфемериды

XXI

Томных дев и камены блюдут,
Нам лишь кровию были чернила,
Со щитами героев не ждут,
Алекто наши сны огранила.

Но мгновенье, замученный брат,
Вдоль сиреней текут путраменты,
Их цеди, за каратом карат,
Яко пламени траурной ленты.

Мы писали канцоны не сем
Юным феям, шелковым наядам,
И теперь меж перстами несем
Тьмы цветниц, всепокорные ядам.

XXII

Стол накройте сакраментной мглой,
Ночь Вифании чтут пировые,
Феб и Мемнон в гортанях с иглой,
Кто погублен – успенны живые.

Время париям днесь умереть,
А и нам ли веселье преложно,
Тщиться будут пифии стереть
Мглу чернил, где бессмертие ложно.

Возлиются гербарии тьмой,
Всеоцветною розовой сенью,
И лишь выступит кровь под сурьмой,
Золотяше пути к неспасенью.

XXIII

Алавастры ночные влекут
Черных фей и беспечных юнеток,
Тускло золото млечных цикут,
А и полно червовых монеток.

Пляски фурий взирает Аид,
Столы антики щедро ломятся,
Хоры сонных пеют данаид,
Прескучают оне и томятся.

Дивный пир и чудесная мгла,
И теней алавастровый морок –
Всё горит, всё и нощность свела
Тьмой во злате вишневых подпорок.

XXIV

Царской оперы фавны пышны,
С бельэтажей свисают химеры,
Граций томных в шелках ложесны,
Дышат негою их костюмеры.

Юны, юны сюда нас влекли,
Днесь оне ль примеряют балетки,
Бал окончен, сие умерли,
Авансцену терзают старлетки.

И хотят нас, Геката, убить
Иудицы под темной золотой,
Чтоб хотя всеуспенных увить
Чернотечной вишневою слотой.

XXV

Черных вдов феи тьмы и белят,
Ядом чинят нецветность их аур,
И царевен травить всевелят,
Яко сводам приличен лишь траур.

Пой, Эреб, остия сех юдиц,
Веселятся пускай четверговки,
Меж скульптурных ядят молодиц,
Всяк пиит удостоен торговки.

И с отравой нальется вино
В наши амфоры, чернью витые,
Мы его преалкаем одно,
Цветь лия на шелка золотые.

Яков Есепкин

Эфемериды


XXVI

Торты с черными свечками неб,
Отраженных эгейской волною,
Мы лелеем, как ангельский хлеб,
Под немою и яркой стеною.

Соглядимся в серебро зерцал –
И ужель это наша планида,
Взор Микеля ужель премерцал,
Нощно вейся и тлей, фемерида.

И Геката в обрамниках тьмы
Узрит нас и всещедро приимет,
И о сребре музея Чумы
Славу чад вишни млечные взнимет.

XXVII

Полон стол и музыка темна,
Четверговки, огнем совитые,
Вновь холодного просят вина,
Будят отроцев тени златые.

Как оне и могли меж цариц
Опочить ли, еще затеряться,
Восковою аромой кориц
Яд чинить, напоказ усмиряться.

В погребах монтильядо блюдут
Сонмы их, упоенных диетой,
И давно пировые не ждут
Бледных юношей с черной виньетой.

XXVIII

Благосклонны и сем небеса –
Хрисеитам и Элям кургузым,
Виждь, еще поправляют власа,
Клеют пудры к мощам темноблузым.

Что Медея томилась, детей
Без нее одушили иные,
Всё ли ждут колченогих гостей:
Напомадились *нецензурная брань* срамные.

Со червями вдоль цветших в шелках
Плеч костлявых беснуются, плачут,
И ужицы висят на руках,
Белых роз наших листие прячут.

XXIX

Бланманже герцогиням седым
Злые феи несут о фарфорах,
Дым отечества -- тягостный дым,
Се и ангелы смерти на хорах.

Но смотри, герцогини ль ядят
Слоту ночи, бисквитную негу,
Круг столов иудицы сидят
И тоскуют по черному снегу.

Хладен вечный пиитерский бал,
Вьются дивных нектаров купажи,
И мраморник дворцовия ал,
И с тенями летят экипажи.

XXX

Пунш с араком в фаянсы нальем
И еще золотые рейнвейны,
Лета нет, а и мы ли поем,
Где у роз ангелки темновейны.

Май цветов пожалеет, август
Бойных юношей цветом одарит,
Сколь текут диаменты меж уст,
Персефона легко государит.

Осыпается мертвый язмин,
Пишем кровию, се не читают,
И оцветший чернильный кармин,
Содрогаясь, юниды листают.

Яков Есепкин

Алые сангины в пировых

Седьмой фрагмент

Иль не залиты кровью столы,
Иль не чинят беленою халы
У мраморных фиад, веселы
Днесь алкеи, виньеточно-алы.

Гей, несите холодных емин
О морошке, угодной Французу,
Кто алкал неботечный кармин,
Будет помнить всехмельную Музу.

Фавны оперы нас ли хранят,
Истемняясь, венчаяше сводность,
И юнеток шелковых пьянят,
В лона их соливая холодность.

Шестнадцатый фрагмент

Шелком розовым юных богинь
Эвмениды всенощно свивают,
Безобразных манят герцогинь
И камен, и еще пировают.

Лей, Моцарт, золотое вино
С тусклым ядом под рамники столов,
Мы одне и начинье одно –
Тще алкеев спасать и эолов.

Кудри юдицы мглой навиют,
Воском лона свое истемняя,
Меловые фарфоры собьют,
Чтоб алкать, на зерцала пеняя.

Двадцать девятый фрагмент

Август золотом ядным тиснит
Блеск фарфорниц и черных жаровен,
И юнеток остудой манит,
Лед их вей с хладом ангелов ровен.

Полн стрелами небесный колчан,
Боги, боги, хотя бы узрите
Нас о млечной тверди Сеннаан –
В истонченном ея лазурите.

Иль начинут оливы цвести,
Воскаждятся дворцовые свечи,
И дадут ангелам превести
Кровью дев изумрудные течи.

Яков Есепкин

В пировых с изваяньями

Пятый фрагмент

Лунный холод, томительный мрак,
Пир у Тейи влечет королевен,
Шардоне и клико, и арак
Гасят лишь совиньоны из Плевен.

Ветхий август юнеток поит,
Мы и сами, елико надмирны,
Яд алкаем, одесный пиит
Разве мертвый, в истечиях смирны.

И найдут мироносицы весть
По человьям цветочную слоту,
И о тьме нас увиждят как есть –
Из стигмат прелиющих золоту.

Девятнадцатый фрагмент

Дочерям ли блажным воздадут
Феи Ада, царицы ночные,
Шелки Тристии мертвым идут,
Бойным гоям – ветровки льняные.

Ах, музеумы ночи пусты,
Рок стучится в открытые двери,
Мы альбомы свое и холсты
Заливали вином, Алигъери.

Будут, будут еще холодеть
Лярвы неб, чая огонь тлеенный,
И царям лишь позволят надеть
Смертный шелк, мглой Гиад навиенный.

Двадцать четвертый фрагмент

Меловой пеленой овиют
Чела юн и фиванских гризеток,
Нощно бледные дивы снуют,
Мусс едят со ледовых розеток.

Шелк Аделей ужасен, ярки
Надкаморных венечий плафоны,
Яд маковый цедят ангелки
Щедро в тусклые наши кофоны.

Иль очнемся – мел с иродиц злых
Претечет, нем апостол Иаков,
И на лонах юнеток белых
Выступает осповница маков.

Двадцать седьмой фрагмент

Мимо неб фемериды летят,
Мимо вечных скульптурниц и арок,
Дивно маковки царствий блестят,
Огнь Аида то хладен, то жарок.

Сколь его и нельзя оминуть,
Лей, Кибела, в серебро холодность,
Меж емин бледным Лирам уснуть
Полагает всенощная сводность.

Где еще изваяньям темнеть,
Шелком червным совьются винтажи,
И от крови химер пламенеть
Станут мраморных дев бельэтажи.

Яков Есепкин

В тенетах июля

Четвертый фрагмент

Млечным гоям виньеточный хлеб
Положен и щедрые емины,
Их небесный восчествует Феб,
Грозовые сплетая кармины.

Се июль юных див холодит
Шелком ночи, путраментным глянцем,
Милооких пьянит Афродит
Истекающим с лилий багрянцем.

И камелии дам холодны,
И лекифы серебром тиснятся,
Где опять фавориткам Луны
Хлебов мраморных крошева снятся.

Тридцатый фрагмент

Диким хмелем альтанки июль
Увиет, мы в тенетах бумажных,
Вновь утопленниц ищет Эркюль,
Чуден холод шелков их винтажных.

И чернильницы мглой налиты,
И свидетели все убиенны,
Ах, одно эти сны золоты
И достойны участья Фаенны.

Див атраментных будут искать
Меж колонок и титулов чтицы,
И начнут с ядом глянца сверкать
Бледно-синие мертвые птицы.

Сорок седьмой фрагмент

Пировают хмельные купцы –
Фарисействуя, бледные вдовы
Ягомостям ли носят венцы
Замерять, сех алмазы ледовы.

Аще, Господе, сила Твоя,
Преложи толоку их, на хлебы
Вылей яд, пусть в шелках остия
Не сквернят хоть июльские небы.

Но одесны пиры и шумны,
И юдицы белену алкают,
И, пленяя грезеток Луны,
С наших чел диаменты стекают.


• Дорогие читатели! Произведения Якова Есепкина изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.

• Изданные книги Якова Есепкина: «Lacrimosa», «Космополис архаики» (первая и вторая части), «Порфирность», «Кривичские лотосы», «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «Хождения и пиры», «На смерть Цины».

Яков Есепкин

Застолья с тенями юдиц

Десятый фрагмент

И манят золотыя шары
Эльфов бархатных, томных гадалок,
Превиются ль оне мишуры
Канителью – сих утренник жалок.

Новолетие, станет икать
Фаям вдовым, юдицам блеющим,
Яко должно иродным алкать,
Ритуалу хотя их соущим.

И увидит Господе: тлеют
Дочки царские, *нецензурная брань* срамные
В хвой золоте и ангелей бьют,
И макушки желтят выписные.

Шестнадцатый фрагмент

Хвою тусклую нощно сведем
Золотой канителью, червонной,
Дев маковых сребристым дождем
Увием и армой благовонной.

Пусть менады в шелковьях несут
К столам яства, зерцая веселость,
Нас чудесные феи спасут,
Маковей, Ханаанская волость.

Утром, утром очнемся ль, зане
Льется елочный снег на картонки
С млечной цедрой и вновь мы одне,
И емин ароматы всетонки.

Двадцать восьмой фрагмент

Новолетие, розовый блеск
Упоенных Снегурочек, шелки
Темных фей и волшебный бурлеск,
И дьяментные с ядом иголки.

Ах, пиры всенощные, огнем
И глинтвейном взвитые креманки,
Будет утро столовий, а днем
Нас отыщут меж хвой нимфоманки.

Ах, Геката, се мы ли пием
Золотую арму и давимся
Ядной мглой над юдиц остием,
И шелкам их тлеющим дивимся.

Яков Есепкин

В пировых с феями Ада

Второй фрагмент

Оглашенным к пирам исполать,
Колесницы глорийные, мчите
Вкось и мимо, холодная злать
Идет всяку на мраморном щите.

Иль юродицам, свальным *нецензурная брань*
Гости нощные станут дивиться,
Возвестит смех шутов площадям –
Ныне время беленой травиться.

Черен яд, золото ль питие,
Эвмениды ли с нами лукавят
И парчой навивают остье,
И меж царских столовий картавят.

Четырнадцатый фрагмент

В красных платьях менады снуют,
Герцогини о буклях немеют,
И фиванки эфирность лиют,
И к десертам войти не умеют.

Ах, серебро чудесных пиров,
Ах, избытое Ада коварство,
Яд и хмель от нагорных дворов
Нам сулит всенебесное царство.

Божоле молодое, клико
Иль токая парфюм благовонный
Зри хотя – а и мертвым легко
Вылить кровь на столешник червонный.

Двадцать первый фрагмент

Желтью биты ль портретницы, мглу
Восковую распишут камены
И гостей огласят ко столу,
К золотому столу Мельпомены.

Все найдутся пииты, ужель
Мало им бледно-огненных ядов,
Станет виться о мускусе хмель,
Станет явной тоска верхоглядов.

И со диносов будут алкать
Млечность феи, рифмовник листая,
И начинет по лбам их стекать
Ядовитая пудра златая.

Двадцать девятый фрагмент

Шелком розовым перси богинь
Увили слуги траурных пиров,
Блещет в диносах яд ворогинь,
Им темно меж кровавых ампиров.

Сны временные лишь всетемней,
Казара ли бежит от Чапая
Иль одне хороводы теней
Мглой чаруются, Ад искупая.

Это мы ль -- о столовьях богов
Хлебы мажем серебром и ядом,
И крушницу пустых четвергов
Осеняем тускнеющим взглядом.

Яков Есепкин

Застолья с фуриями

Третий фрагмент

Снова патины юдиц желтей
Всеоцветных садов ханаанских,
Мало черствости ль детям детей,
Се и милостынь время шаманских.

Вам, юродные, хлеб и вино,
Преалкайте, мы ж будем скитаться,
Нам шелковье заменит рядно,
Как с *нецензурная брань* еще не остаться.

Что и яд розоцветный таить
Юным дщерям, белиться устанут
И войдут мглой отцов напоить –
Их ланиты червовыми станут.

Одиннадцатый фрагмент

Яд холодных десертов пьянит
Герцогинь безобразных и фурий,
Ангел смерти бессмертие ль мнит,
Ах, одно, лей глинтвейны, Меркурий.

Что к одесным столам и поднесть,
Хмель серебряный, яства златые,
Вишни с кровью червовы как есть,
Мы велебны, елико святые.

Иль начинем царевен сзывать,
Увиенных в шелка Габриэлем, –
Чароваться и вновь пировать,
Освежаясь диаментным элем.

Девятнадцатый фрагмент

На столе винограды и хлеб,
Яд угодники льют елеонский
Во благие фарфорницы неб,
Истемняя атрамент сионский.

Внове розовый морок богов
Увивает июльскою слотой,
И несут из пустых четвергов
Тени амфор, прелитых золотой.

И сочится каморная мгла
Над остудою хал белогрудной,
И одне мы сидим круг стола
Ядотечного в тьме изумрудной.

Двадцать пятый фрагмент

Нощно грешницы вишни ядят,
Переспелые вишни июля,
За царевнами алчно следят,
Навиясь из дворцового тюля.

*нецензурная брань* свальные рядом, оне
Ко еминам десерты выносят,
И красуются в бледном огне
Там, где вечно сады плодоносят.

Зрим всевечно ль мы юдиц хмельных,
Оглянемся ли – несть их помина,
Лишь меж амфор горят ледяных
О рейнвейне истечья кармина.

Яков Есепкин

Застолья с химерами

Пятый фрагмент

Феи в розовом, эльфы кружат
Над столами, чудесные девы
Яства носят щедрые, блажат,
Маки пробуя, Ханы и Евы.

Славь, Либера, веселье сие,
Нежных див о парче благовонной,
Шелком тьмы ль навивают остье
Иреники за елью червонной.

Будет утро, химер увлекут
Во иные парчевники гномы,
И цариц меловых нарекут
Именами плеяд астрономы.

Одиннадцатый фрагмент

И опять новолетия хлад
Чудный елочный огнь источает,
Мы в плену золотом у фиад,
Яркость дивная их обольщает.

Мел серебра, золота виньет,
Хвои сказочной ярусник с нами,
Фей одесных ладья почиет,
А оне благопирствуют с нами.

И юдоль колдовская горит
Меж свечниц и волшебных пастелей,
И болезненный тусклый нефрит
Солиется на мраморы елей.

Двадцать четвертый фрагмент

Свеч держатели тонки, из мглы
Бледно-огненный воск наплывает,
Для цариц всещедрые столы,
Ан одесно и чернь пировает.

Нощны пиршества мертвых богинь,
Яды антики вновь ледяные,
Эльфы чопорных злят герцогинь,
Се роскошества яств отходные.

Иль на эти заглянем огни –
Бить келихи о мраморе лестниц
И дивиться в убойной сени
Желтью рамен холодных прелестниц.

Сорок пятый фрагмент

Оглашенные вина к столам
Вносят млечные феи Эдема,
Мы ль беспечным угодны юлам,
Всяку ночи мертвит диадема.

Ах, пылай, красноелочный снег,
Расточайтесь, златые корицы,
Бриллиантовых чают лишь нег
Иудейские злые царицы.

Юн белых презлатая арма
Увлечет ли в объятия Лаур,
Сотемненных виньетой письма,
Яд лиющих из мускусных аур.

Яков Есепкин

Вишни в мраморной сени

Седьмой фрагмент

Август бледных юнеток щадит,
Переспелыми вишнями дарит,
Херес в амфоры терпкий цедит,
На всенощных пирах государит.

Ищут Ханночки ль мраморных дев,
Нас из Смирны дождавшихся туне,
Иль Кесарии цветь соглядев,
Яд лиют о Господнем июне.

Веи Мания их обвела
Розной пудрой и тушью червонной,
Где круг тусклого плачут стола
Юродные во мгле благовонной.

Шестнадцатый фрагмент

Крови ль мало юдицам, вина,
Лярвы зло меж альтанок и камор
Навиются, ах, персть холодна,
Ядно тускл всеувеченный мрамор.

Ах, мраморны лишь ангели неб,
Чад избыли, убийц потчевают
Маком алым, им жалуют хлеб,
Для *нецензурная брань* тайно вишни срывают.

Это, Господь, сукровицу пьют
И атрамент, зане юродные,
Дщери наши ли и вопиют,
И пасхальники жгут ледяные.

Девятнадцатый фрагмент

Истечется воскресный багрец
На столы золотые, нимфеи
Чаять будут хлебов и корец
Алкиноя, даров Идофеи.

Волн серебро еще ослепят
Полуночной красой афинянки,
Увиенные шелком до пят,
Хмель вкусят Женевьевы и Бьянки.

И начинут емины тлееть
В бледном цинке, в червице столовой,
Где и льнет изумрудная плеть
К плети ядной, кроваво-меловой.

Яков Есепкин

Застолья в Богемии

Третий фрагмент

Вновь царевнам гадалки прелгут,
Лярвы ночи и мертвые гои
От всещедрых столовий бегут,
Яств дарители ныне изгои.

Помни, Рания, темные сны,
Золоченые внемли октавы,
Мглу таят иродиц ложесны,
Упоенные *нецензурная брань* картавы.

И мелятся оне, и ядят,
Навивая эклеры червицей,
И за тортами жадно следят,
И давятся опять чечевицей.

Десятый фрагмент

Ночь откупорим -- хвоя каждит,
Золоченые феи блистают,
Шелк о персях белых Афродит
Вьется дивно, их лядвия тают.

Иль, Геката, служанки твое
Не юродным емины подносят,
Идам шелком свивают остье,
Яко ангелы тьму не выносят.

Оглянемся: юдицы пиют
Кровь младенцев, серебро ночное,
И точеные диносы бьют,
И мешают коньяк в заливное.

Одиннадцатый фрагмент

Хвоя дивная, златью пылай,
В цвет граната пиши ли сувои,
Нам к бессмертию шлях устилай,
Десно радуйтесь, млечные вои.

Будут нищих серебром дарить,
Станут нощно пеять окарины,
А рапсодов и туне корить,
Суе, суе бесятся фурины.

Ветр Богемии ль елочный снег
Наметет, эолийскою слотой
Нас овеет – всечающих нег
Под винтажной меловой золотой.

Яков Есепкин

Застолья в августе

Второй фрагмент

Август кровию темной пьянит
Иродиц, мглой эдемского сада,
Иль Царь-колокол суе звонит,
А и ветхи колонники града.

Вновь заносят оне ко столам
Именинным отравные хлебы
И мешают нектар ангелам,
И белятся для всенощной требы.

Аще будет, Господе, темно,
Эос выбелит утренник вдовий,
Их превидишь – лиющих вино
С мертвой цветью в фарфоры столовий.

Восьмой фрагмент

Вифлеем иль Никея, Пергам
Золотой именинные столы
Накрывают, хвала четвергам
Роковым, лейте млечность, Эолы.

А и тще златопевцев искать,
Сих губители вкось и порядно
Истребили и туне алкать
Вод живых, сколь теченье их ядно.

Иродицы меж плачущих стен
Белят хлебы о шелках альковных,
И со млечных точится картен
Злать граната и восков церковных.

Двадцать первый фрагмент

Тусклость августа днесь излием
На юдоли столы меловые,
Пой успенных царей, Вифлеем,
Неб скитальцы чудесно живые.

От рейнвейнов юдицы ль пьяны,
Ото льда ядных тостовых корок,
К нам, белясь, налетают во сны,
Тщатся пить диаментовый морок.

Иль еще оглянемся – лиют
С вешней цветью серебро в куфоры,
И язминовой миррой блюют,
Соглядая пустые фарфоры.

• Книги Якова Есепкина стали главным открытием русской и русскоязычной литературы нашего времени, его имя обрело культовый статус. Феномен сочинений и письма Есепкина активно изучается. Последние три года книги писателя бессменно возглавляют сервисные витрины. Сочинение «Lacrimosa» (изд. «Москва», 2019) стало библиографической редкостью и входило в топ-листы наиболее успешных продаваемых книжных новинок. В США и Канаде массово продаются первые два тома пятитомного «Космополиса архаики», «Кривичские лотосы», «Сангины мертвых царевен». Присоединяйтесь к изучению творчества великого современника.

Контакт, информация: mettropol@gmail.com

Яков Есепкин

Застолья в июле

Одиннадцатый фрагмент

Именитства, юдоль, отмечай,
Выше неба еще колоннады,
Граций белых с тенями сличай,
Пусть цветят мглу июля менады.

Нас однех ли, однех ли восждут
Днесь у битых столешниц родные
И подвальные вина блюдут,
И эклеры чинят ледяные.

Стынут яства, диаментный эль
Холодеет меж нимф упоенных
И виются тенета и хмель
Над серебром лекифов тлеенных.

Шестнадцатый фрагмент

Хлеб июля -- златая арма
Нив цветущих, Мефитис ликует,
Млечность вод источает хурма,
Яствий маковых Эрса взыскует.

Соявимся к чудесным столам,
Именины ли наши подавны,
Иль не время пеять ангелам,
Иль не пышны эдемские фавны.

Что ж опять Фреи диносы бьют,
Их задушные шелки меловы,
И серебро на хлебы лиют
О гранатовых платиях вдовы.

Девятнадцатый фрагмент

Несть юдицам о кельхах златых
И вольно ль антикварные яды,
Ими потчевать мертвых святых,
Звезд и нимф умирявших плеяды.

Беатрис, это пир отходной,
Утварь жжет холодеющий мрамор,
Иль очнемся в юдоли иной,
Цветь лия из сиреневых камор.

Всё мы виждим, но пламень губам
Царедворцев лишь немость дарует,
И стекается мирра по лбам,
И юродная челядь пирует.

• Книги Якова Есепкина стали главным открытием русской и русскоязычной литературы нашего времени, его имя обрело культовый статус. Феномен сочинений и письма Есепкина активно изучается. Последние три года книги писателя бессменно возглавляют сервисные витрины. Сочинение «Lacrimosa» (изд. «Москва», 2019) стало библиографической редкостью и входило в топ-листы наиболее успешных продаваемых книжных новинок. В США и Канаде массово продаются первые два тома пятитомного «Космополиса архаики», «Кривичские лотосы», «Сангины мертвых царевен». Присоединяйтесь к изучению творчества великого современника.

Контакт, информация: mettropol@gmail.com

Яков Есепкин

Застолья в келейниках

Пятый фрагмент

Мелом огненным куфели бьют
Возалкавшие ночи фурины,
Бесноватые Иды пеют,
Нимфам велено мнить окарины.

Это ль пиршество темных богинь,
Ядной кровью тисненые хлебы,
Соваянья безруких княгинь
Вновь юдольные чествуют небы.

К ним скорее, Мефисто, пускай
Хоть увиждят оплаканных раем,
Где искрятся шабли и токай,
Где в келейниках мы умираем.

Семнадцатый фрагмент

Фей Аида царевны бегут,
Пудрой темной власа навивают,
Им зерцала меловые лгут,
С ними лярвы небес пировают.

Ах, не к сим ли шелковницам тьмы
Благоприсно влеклись эвмениды,
Круг удавок златили тесьмы,
Всеиной и не чая планиды.

Но, юродивый Мом, пировай
Десно вновь, аще хлебы медовы,
И столовье ломит каравай,
И беленой тушуются вдовы.

Девятнадцатый фрагмент

Червный холод сангин золотых
Жжет царевен меловые персты,
Елей сны, огнь лекифий витых
Юн манят, граций усны отверсты.

Иль опять всепировая мгла
Расточается, блещут фарфоры,
Гостьи мнят вкруг щедрого стола
Лишь богинь, их сочествуют Оры.

Близ десертниц асийских легки
На помине одесные феи,
И червные шелка высоки,
И царей посвящают в Морфеи.

• Книги Якова Есепкина стали главным открытием русской и русскоязычной литературы нашего времени, его имя обрело культовый статус. Феномен сочинений и письма Есепкина активно изучается. Последние три года книги писателя бессменно возглавляют сервисные витрины. Сочинение «Lacrimosa» (изд. «Москва», 2019) стало библиографической редкостью и входило в топ-листы наиболее успешных продаваемых книжных новинок. В США и Канаде массово продаются первые два тома пятитомного «Космополиса архаики», «Кривичские лотосы», «Сангины мертвых царевен». Присоединяйтесь к изучению творчества великого современника.

Контакт, информация: mettropol@gmail.com

Яков Есепкин

Застолья в пенатах

Третий фрагмент

От июльских всеимных стольниц
Не аромой никейскою ль веет,
Се и роскошь холодных цветниц,
Се лилейник о мгле розовеет.

Соваяний белых алавастр
Ветхой кровью цветочною течен,
Огнь эдемских левкоев и астр
Див пьянит и тенями привечен.

Се пенаты, юдицы восждут
Нас однех, алчно зенки не сводят
С яств и вин, и серебро блюдут,
И эклеры уголем обводят.

Одиннадцатый фрагмент

Шелк задушный царевен младых
Овиет, их мученья подавны,
Герцогинь безобразно-седых
Веселят красносельские фавны.

Чуден пир ли у Морты, гляни,
Сколь и юдицы зло веселятся,
Хлебы мажут серебром они,
Диамантовой пудрой белятся.

Это мы премолчим, это мы,
Наши, Господь, испиты куфоры,
И течет из сиреневой тьмы
Кровь невинниц в пустые фарфоры.

Семнадцатый фрагмент

Золотым иль порфировым Феб
Цветом выбьет столы вековые,
Что юдоли кровительство неб,
Мы ли ныне одесно живые.

А и суе успенным дарить
Небеса и закатные арки,
Их всемраморным хлебом корить,
Их ваяньями чествовать парки.

Но урочно веселье менин
И кровителей, небы ваявших,
Хоть бы в память и честь именин
Бледных отроков, тще отсиявших.

Яков Есепкин

Застолья в порфировом саду

Второй фрагмент

Иродицы ко вишням несут
С пенным ядом и мглой алавастры,
Гоев неб ли сейчас упасут,
Мертв колонник и хладны пилястры.

Сукровичные вишни темны,
Ярко цветью больной овиенны,
К ангелам нависают во сны,
Где лекифии ядные пенны.

Шелком тлятся юдиц остия,
Мы ль и чествуем жизни истечность,
У разбитых колонн прелия
Со беленой вишневую млечность.

Одиннадцатый фрагмент

Вековые фарфорницы несть
К антикварным столам, нас менады
Заждались, соявимся как есть,
Морты дивной легки колоннады.

А и станет ли юдицам тьмы,
Яко броши их кровию цветны,
Это мы, это, Господе, мы
Пред Тобою сейчас неответны.

Восстенать ли, молчать, ах, равно
Пусть ломятся от яств пировые
И течет с мертвой цветью вино
Чрез нимфеток уста меловые.

Двадцать седьмой фрагмент

Сад порфировый, сад золотой
Вновь цветочными нимфами полон,
Странник неб, гой небесный, восстой,
Пир наш худ, август кровию солон.

Что и юдицам желтью столы
Бить во милых пенатах, глумиться,
Аще ныне они пребелы,
Время цветности ветхой сотмиться.

Будут, Господе, будут оне
Холодеть от надлунных сияний,
В золотом расточаясь огне
Меж дерев и мраморных ваяний.

Яков Есепкин

Застолья в розовой тьме

Восьмой фрагмент

Благодатный июль, уповай,
Выше мглы и светил именины,
Диаментный у юн каравай,
О шкатулках белятся менины.

Иль зайдем ко всеимным столам,
Много в пире небесном даяний,
И хлебницы явим ангелам.
И ссеребрим холодность ваяний.

И Господе со розовой тьмы
Несть велит нам Свое диаменты,
И вскричим: это, Господе, мы –
Предстоим с темной цветию Менты.

Десятый фрагмент

Аще бал, время сим балевать
Наклоненным к Аиду юдицам,
Темноспелые вишни скрывать,
Алчно хлебы нести по стольницам.

Так оне и гуляют давно,
Жгут беленой келихи земные,
Век лиют молодое вино
Чрез угольники ртов ледяные.

Их балы во пиры истекут,
Шелк асийский отдарят Эолам,
Где чумное серебро цикут
Нам заносят ко мраморным столам.

Тринадцатый фрагмент

Темный мрамор июльских аллей
Нас холодным дыханьем овеет,
Несть цветочных нимфеток милей,
Шелк их ныне во тьме розовеет.

Красносельских ли фей хоровод
Бледных отроков цветью и манит,
Над серебром пылающих вод
Тают дивы, сих млечность дурманит.

Ложь рифмовников ядна, Француз,
Не твои ль упованья обманны,
Виждь хотя о кровавости уз
Лед волос Береники или Анны.

• Книги Якова Есепкина стали главным открытием русской и русскоязычной литературы нашего времени, его имя обрело культовый статус. Феномен сочинений и письма Есепкина активно изучается. Последние три года книги писателя бессменно возглавляют сервисные витрины. Сочинение «Lacrimosa» (изд. «Москва», 2019) стало библиографической редкостью и входило в топ-листы наиболее успешных продаваемых книжных новинок. В США и Канаде массово продаются первые два тома пятитомного «Космополиса архаики», «Кривичские лотосы», «Сангины мертвых царевен». Присоединяйтесь к изучению творчества великого современника.

Контакт, информация: mettropol@gmail.com

Яков Есепкин

Застолья в эдемских садах


Четвертый фрагмент

Иль не время столы накрывать,
Ах, Господе, Твой сад присно вешен,
Так и будемся в нем пировать,
Злато весть по уголью черешен.

А и немость отравна для сех
Бледных юношей, князь ли, татарин,
Шедший к пиру, на лбах и власех
Кровь их зрит под тенями окарин.

Суе, суе камены дарят
Нам во холоде неб пируэты,
Виждь – в лилейниках желтых горят
Убиенных гостей силуэты.

Девятый фрагмент

Темновейной аромой столы
Золотые ли благостно дышат,
Яств чудесность вкушают юлы,
Песни гарпий менины ль услышат.

Наливай, наливай, антиквар,
В кельхи вина твое и коньяки,
Нас оплачет земля Сеннаар,
Уж несут к столам пунши и фляки.

А вбегут иродицы – пеять,
Шелком траурным зло ссеребрятся,
Лишь тогда и начнем вопиять
Меж амфор, кои мглою искрятся.

Шестнадцатый фрагмент

Не арому ль нагорных лугов
Фьезоланские нимфы разносят,
У небесных пустынных брегов
Эолий дерева плодоносят.

Содрогнемся, еще воскричим
К небесем, ах, и это пустое,
Мы одесно, Господе, молчим,
Тени стоит цветенье златое.

Нет эдемских садов розовей,
Тушевать будешь кистию вечность,
Узришь нас – о тенетах ветвей
Прелиющих вишневую млечность.

Яков Есепкин

Застолья на небесах

Четвертый фрагмент

Иродицы леканы биют
Вновь серебром откупным, зерцая
Хлебы гоев и эллинов, брют
Пеня миррой и тьму восклицая.

Минет ночь, всеяркие тесьмы
На задушенных червными станут,
Боги, боги, се мы, это мы,
Преглумиться ли Иды устанут.

Ах, царевнам и суе рыдать,
Хоть бы, ангели, мглу осребрите,
Яко будем еще соглядать
Их шелковья в благом лазурите.

Тринадцатый фрагмент

Кельхи течные сребром ведут
Обрученные с небами дивы,
Феи мглы новолуния ждут,
Князи алчут прогулок Годивы.

Меловые рамена власа
Увили, перси негою дышат,
Лядвий белых одесна краса,
Песнь Зефира и ангели слышат.

Град всешумный уснет и тогда
Мы явимся к столовьям о цвете,
Аще будут волхвы и Звезда
Плыть с корветом небесным по Лете.

Девятнадцатый фрагмент

Иль серебро, Господе, тлеет,
Овевает диаментом хвою,
Меж уголем истечных виньет
Дышит ночью, армой пировою.

Вновь иродицы злые не спят,
Под венечьем лепнин благовонным,
С темных рамен своех и до пят
Навиваются шелком червонным.

Гоев неба ли ждал Вифлеем,
Пирования чаял земные,
Где мы сами о мирре тлеем,
Фимиамы вдыхая ночные.

Яков Есепкин

Застолья с ангелами

Третий фрагмент

Божоле и шабли разлиют
По серебряным кельхам тийяды,
О парче иудицы снуют,
Гоям впрок наготовлены яды.

Ах, очнемся ль еще – пировать,
Фьезоланских нимфеток уголить,
Карнавальные маски срывать,
Меж амфорников туне глаголить.

Королевские нас ли дворы
Золотят, яко ночи ваянья,
Чтоб текли всеодесно пиры
И стольницы ломили даянья.

Десятый фрагмент

Канителью чудесную ель
Овием, пусть макушка златая
Воскаждится, глинтвейны и эль
Несть к десертам, се ночь пресвятая.

Вы, Русалочки, вы, ангела,
Феи томные, аще скульптуры
Меловые с золотой, юла
Хвои паче лепнин верхотуры.

Будут фри от свечниц угорать,
Будут ангели темные гневны –
И найдут Хан и Синтий карать
Отравленные ими царевны.

Тринадцатый фрагмент

Хвою тусклым серебром ведут
Афинянки, вдыхая корицы,
Иль опять нас фурины блюдут
И в кровавом шелковьи царицы.

Ах, Мефитис, твое родники
Елям даруют слотность и негу,
Золотые летят ангелки
Вкось и мимо по горнему снегу.

Набегутся ль юродные тлить
Воск свечей и целиться диетой,
И увиждят – нельзя отбелить
Наши кельхи с червленой виньетой.

 *  Книги Якова Есепкина стали главным открытием русской и русскоязычной литературы нашего времени, его имя обрело культовый статус. Феномен сочинений и письма Есепкина активно изучается. Последние три года книги писателя бессменно возглавляют сервисные витрины. Сочинение «Lacrimosa» (изд. «Москва», 2019) стало библиографической редкостью и входило в топ-листы наиболее успешных продаваемых книжных новинок. В США и Канаде массово продаются первые два тома пятитомного «Космополиса архаики», «Кривичские лотосы», «Сангины мертвых царевен». Присоединяйтесь к изучению творчества великого современника.

Контакт, информация: mettropol@gmail.com

Яков Есепкин

Застолья с вакханками

Девятый фрагмент

Щит Персея ль иудиц хмельных
Отражает, ах, кубки содвинем,
Ядов много о пирах земных,
А Эреба ли сени оминем.

Есть шампанское с кровью – неси,
Чуден эль, сребрен динос коньячный,
Хоть у Борджиа яду проси,
Не возьмет их и сбитень мышьячный.

А начинутся Иды блевать,
Жечь десертом икание вдовье,
Мы и станем тогда балевать,
Неб атрамент лия на хлебовье.

Семнадцатый фрагмент

Пудрой снежною блещут шары
Меловые на ярусах елей,
Вей, царице, и наши муры
Хоть осыпкой земных Коктебелей.

Аониды к нагорным столам
Вновь глинтвейны и яства заносят,
Иль урочно пеять ангелам,
Иль оне лишь *нецензурная брань* и выносят.

Пышновласые фри оведут
Шелком розовым лядвия модниц,
И вакханки герольдов найдут
Поутру меж икающих сводниц.

Девятнадцатый фрагмент

Новолетие, оды пеют
Снежной благости феи златые,
Канителию мглы обвиют
Неб шелковницы хвои густые.

Содвигайте одесно столы,
Пусть киафы мелькают, шумовки
Дышат златью, текутся балы,
Серебром нимф горят облямовки.

Ах, и мы о червице тиар
Славим пиршества эти круг елей
И лием на рифленый муар
Яд былого из нощных куфелей.

Яков Есепкин

Застолья с дивами и герцогинями

Третий фрагмент

Источайся, благая арма
Новолетия, вейтесь, корицы,
Нас Тристия чарует сама,
Гостий много у темной царицы.

К столам щедрые яства несут,
Льют вино в золотые диносы
Мажордомы, сих Иды пасут,
Круг смертливые реются осы.

Ах, Персей, славу имут щиты,
А не тени увеченных воев,
Кровью тусклой оне золоты
И ссеребрены мелом сувоев.

Одиннадцатый фрагмент

Торт имбирный с осыпкой златой,
Меловые эклеры со вишней,
Гой небесный, мгновенье постой,
Стоит вечность ли муки давнишней.

Ананасы в шампанском тлеют,
У гиад благопирствуем внове,
Где шелковые дивы снуют
И клико – на цветочной основе.

Будем ангелей падших считать,
Навивать герцогинь безобразных,
Иль всенощно, всенощно блистать
Меж камей и левкоев образных.

Четырнадцатый фрагмент

Мгла нагорий – одесная мгла,
Иль всепирствуют ныне монахи,
Фарисеи ль еще вкруг стола,
Течен шелк, о звездах апронахи.

Несть десертники гойских земель
К хлебам, ждут их утешные вдовы,
Источают диаментный хмель
Перси фей, рамена сих ледовы.

Иль богини серебром виют
Хладность ночи и мирру подсвешниц,
И во мгле изумрудной тлеют
Эфемерные лядвия грешниц.