Проза 

Он стоял на капитанском мостике и смотрел на широкий экран, на быстро придвигающуюся Землю. Сзади кто-то похлопал его по плечу.

- Я очень рад, что вызвались лететь с нами, Конрад! Надеюсь, впечатлений от путешествия хватит на целый роман! – Рэдщит-младший покровительственно улыбнулся. – Именно я настоял перед отцом, чтобы Вы были включены в списки избранных. Ваши романы – это нечто! В последней книге Вам удалось доселе невозможное – передать весь ужас Всеземной Катастрофы. – Пит Рэдщит обернулся...

Сюжет для видео- или мультипликационного ролика.

Экран разделен на две половинки. Синхронно идут два сюжета, где показывается, совпадая по времени, жизнь двух женщин, одинаковых по возрасту и живущих в одном доме.

В одном сюжете показана молодая женщина, ведущая активную общественную жизнь, почти не уделяющая себе личного внимания. Ест на ходу, одевается ровно настолько, чтобы не выделяться из толпы, старается помочь всем. Проходят годы. Вот она уже руководитель какой-то общественной организации. Личная жизнь не ладится, так как она ей может уделить минимум времени. Муж...

Приступ кашля накрыл Виктора как раз перед проходной завода. Прохожие удивленно смотрели на заходившегося в кашле мужчину, неопределенного возраста, с серым лицом, одетого в джинсы, белую рубашку и узкие, остроконечные туфли. Он стоял, наклонив голову, и даже не кашлял, - ревел с придыханиями и захлебывался свежим воздухом. Черная наплечная сумка болталась в такт с судорожными толчками кашля, потрясающими тощую фигуру мужчины.
- Витька, бросай курить! – С некоторой долей омерзения сказал проходивший мимо начальник цеха. Подъехавший на шикарном авто директор сурово глянул на Виктора, «пиликнул»...

«Жизнь скоротечна», - подумал девяносто-двухлетний старик, наблюдая как оставленный на его попечение годовалый правнук усердно тужится на горшке, надувая щеки и переминая голыми пятками траву у крыльца, на ступенях которого, опираясь на палку сложенными под подбородком руками, восседал его прадед. Наконец малыш справил дело, и надо бы позвать сноху, чтобы вытерла мальчугану зад, но старику вовсе не улыбалось идти за дом, на огород, где внук и его жена пололи грядки. Солнце приятно разнежило больные суставы и старик так и остался сидеть, с все возрастающим интересом взирая на свое обкаканное потомство....

Далеко-далеко за буграми, вдали от жилищ людских, в степи, у дороги, что вела над яром из одного хуторка до небольшого села, которое широко раскидало свои мазанки по тем буграм, жил Эльфик. Это было прекрасное создание, ещё очень юное (всего-то 430 лет!), являвшееся потомком очень древнего, королевского рода эльфов, и носившего почетный титул – Принц Эльфов. Он достойно носил это почетное звание и никогда не зазнавался перед другими эльфами. Как у всех эльфов имя у него было тайным, и поэтому я не смею его здесь называть. Ростом он был в две человеческие ладошки, и такой ладный, что любо-дорого...

На обочине шоссе стояла уже зрелая проститутка, с рабочим прозвищем - Лада, только что высаженная двумя веселыми дальнобойщиками. Она осмотрелась и поняла, что «веселуны» над ней зло подшутили. Шоссе было покрыто рытвинами и ухабами и являло собой, скорее всего, какую-то сельскую трассу, чуть ли не проселочную дорогу, единственно, что была покрыта асфальтом.

- Придурки! Чтоб вы сдохли! - Лада зло плюнула вслед отъезжающей фуре. Сквозь рев мотора был слышен хохот водителей. Телефон в сумочке разрывался, требуя внимания. Звонил ее «парень». Но проститутка, уж который раз, проигнорировала...

Муха вылетела из уборной и, побившись ошалело о стекло, влетела в открытую форточку на кухню. Усевшись на плафон светильника начала тщательно умывать свою голову, облизывать лапки, обтирать крыльца.
"Человеческое дерьмо, конечно, вкусное", - подумала муха. "Но, как-же, воняет! И запах не оттирается. Говорят, нужно перебить чем-то другим. Ох, сейчас меня вырвет!"
Десятки ее глаз обшарили кухню и наткнулись на копченную сельдь, порезанную ломтиками и посыпанную укропчиком и петрушкой. Муха быстро смахнула вниз и вскоре деловито перебирала лапками по жирным ломтям селедки. "Ах, какое блаженство!"

Мальчик уже бежал. Ранец нещадно лупил его по спине. И вот спасительный парк. Мальчик шмыгнул за кустик и стал писать. Но он не учел направление ветра. Струйка, весело желтея под солнцем, как-то чудно рассеивалась и плескалась точно на ботинки и штанишки. Мальчик от обиды заплакал. Как теперь домой идти? Плачущего мальчика заметил проходившись невдалеке дяденька.
- Что ж ты так, пацан?! Кто ж против ветра ссыт? Ты ж по ветру становись, по ветру, вот так!
Чтобы показать на деле как нужно, дядя повернулся в другую сторону и пустил мощную струю; от облегчения его странно подергивало.

Крыса остервенело грызла электрический кабель. Ее уже несколько раз шандарахнуло электрическим током размазывая по бетонной стенке колодца. Но голод не тетка. Крыса вновь и вновь принималась обгрызать невкусную, сильно воняющую пластиком обмотку. В последний раз ее так долбануло, что она вылетела из колодца и кубарем скатилась по переплетенным кабелям вглубь бесконечных лабиринтов подземных коммуникаций. Она долго лежала откинув язык и подергивая лапками. В ее помутневшем воображении кабеля казались скрученными в узлы грудами колбасы, которая аппетитно пахла загнивающей плотью. Крыса начала захлебываться...

Отец покашливая заглядывал в траншею. Голова Алексея уже была ниже уровня траншеи, и он сильными взмахами лопаты выбрасывал землю, стараясь, чтобы та перелетала через насыпь, уже порядочной горой опоясывающую периметр будущего фундамента.

- Зачем так глубоко?! – Проворчал старик. – Никто так глубоко не роет.

- Что ты, батя, в этом понимаешь?! – С ухмылкой бросил Сашка, младший сын, примостившийся на корточках у траншеи и, от нечего делать, бросавший комьями земли в торчавшую невдалеке лопату. – Это он по новой технологии копает. Вишь, как старается!

Отец...

- Ну ладно, щас сказку расскажу, а ты спи!
- Не хочу сказку, хочу стишок!
- Хм, какой такой стишок?
- Длинны-ый!
- Мда, да я и не знаю совсем, еще и длинный...
- Да, и чтобы про козочку!!!
- фу, а при чем тут козочка?!
- Хочу!!!!!!!!!!!!
- Ну ладно, ладно, про козочку так про козочку... эта, значит, как там ее, не помню ни ф... ничего, ээээээ, шла коза -дереза, эээээээээ!
- Дальше давай!
-Щас, ээээээээээ, блин, дереза нис чем не рифмуется, надо же, ладно щас по другому - много коз делают навоз, гы!
- И все?!
- Все.
- Так стишок коротенький...

Дядя Ваня возлежал на боку и неторопливо жевал бутерброд, взятый им из снеди, приготовленной нам на сенокос его женой, тетей Наташей. Я сидел напротив на травянистой кочке и объяснял дяде сущность нирваны, способы ее достижения, возможности, открывающиеся перед человеком сумевшим достичь искомого состояния.
Дядя налил себе из бутылки в «гранчак» домашнего самогона, цокнул стаканом об мою бутылку с молоком, чуть приподнялся, и с видимым удовольствием выпил. Не торопясь отрезал кусок сала, положил на черный хлеб, сверху покрыл кружочками лука и посыпал солью. Кивнув мне, - продолжай, мол!,...

Я опустил пакетик чая в стакан с кипяченой водой и долго-долго смотрел сквозь стекло в надежде увидеть изменение цвета налитой жидкости. И только я смог бы заметить это изменение. Это был последний пакетик, который использовал еще мой прадед, а за ним дед, отец, и теперь я. Над нами смеялись, издевались наши жены, но, неизменно, утренний завтрак оканчивался таким вот чаепитием.
Экхла сплюнула на панели пола:
- О, боги! Ну сколько можно?! Ваша родовая шизофрения доведет меня до безумия! Я когда нибудь доберусь до этой дряни и выброшу ее за борт!
- Заткнись, Экхла! Эта...

!Посетителям без чувства юмора и обладающим повышенной чувствительностью читать небезопасно
Так как сия работа пишется от случая к случаю, все дополнения будут указываться в названии добавлением крестика.!

Гыдь пошевелился в мягкой теплой жиже. Ночь заканчивалась и утренняя прохлада начала остужать верхние слои месива, служившего королю ложем. Сны будоражили величественное существо, блаженно корчащееся в булькающей на все голоса жидкости. Гыдь, при вдохе,...

Шок, овладевший мной, понемногу проходил, и вскоре способность соображать вернулась ко мне. Исполненный страха и боли, но всё же не потерявший своей гибкости ум, быстро, хоть и с лихорадочными срывами, проработал ситуацию и выдал единственно правильный в данных обстоятельствах вариант действий. Раз уж Тьма настолько же сильна, насколько и самовлюблённа, думал я, то стоит этим воспользоваться, под-игрывая ей в этом, извлекая не лишний шанс уберечь себя от боли.

«О, Великая Тьма, прошу простить мне мои невежественные мысли, вызвавшие твоё негодование, - льстиво вымолвил я, уже не делая...

В камень дорожный копытцем цокая мохнатым, дружок мой новый – ослик серый, за Элвином трусил неторопливым шагом; ведомый карлом за узду, он нес меня, что перышко, легонько, и в такт шагам своим, наездника младого, покачивал тихонько. Губами мягкими «скакун» упрямый к макушке Элвина тянулся, где жмут волос седых, сена пучком, преаппетитнейше болтался. Попытку каждую такую я прысканьем сопровождал веселым, и недоросль-папаша настрой мой чуя, свирепствуя притворно, бедняжку серого бранил беззлобно. Мой милый карл, в немыслимом тряпье и подпоясанный верёвкой, босыми ножками в раскачку ковыляя, привычно...

- Эй, Олен, глянь-ка, чем опоросилась моя старуха, - не слишком ласково произнесло, низко нависши, белое пятно, и перегар, в букете с подгоревшим луком, по обонянию ударил и мое тельце теплом обволокло. С кряхтеньем разогнувшись, смутный силуэт попал мне в зренья фокус, где карлом проявился в плечах согбенным, с поросшею кустами бородой, с плешью в сединах черепа нависшего лбом к носу, и в мутных глазок рысканьи по наготе моей младой.

Кусок дерюги, за спиною карлика завесою висящий, в медных кольцах звякнув, был резко сдвинут в бок, заполнив вверх и вширь пространство гигант ввалился...

В неясных сумерках, отсвечивающих красным, в мозгу моем туманные видения рождались и быстрой тенью, в краю глаза, ужасные чудовища неслись в волнах прелюдий Баха. Их стоны и низкое зловещее рычанье пронзали душу благоговейным страхом, мерцанье плотоядных взглядов движением сменялось размытых контуров их тел, стремительной лавиной мчащихся к беспомощным тылам моей спины и шеи. Бросок зрачка им вслед, опаздывая безнадежно, вонзался лишь в ветвей корявое сплетенье, дубов могучих, покинутых листвою, унесшихся насильно с недавней черной бурей. Органа звук, шипя минорной нотой, предчувствие конца наполнил...

Над берегом реки прогуливались два приятеля. Разговор шел на разные темы. Вел в разговоре Юрий. Дима поддерживал. Юра – мальчик с серьёзным лицом, немного опущенными вниз уголками губ. Дима – кукольно красивый мальчик, с кудрявыми длинными волосами, с несколько застывшим лицом, слабо развитой мимикой.

- Ты только посмотри – как загрязнили окружающую среду. – Юра указал на раскиданные округ пластиковые бутылки, бумагу, целлофановую упаковку, покрывающие берег реки, застрявшие в ветвях кустов и деревьев растущих у воды. – И, ведь, что стоит на один день организовать приезд сюда всех...

Он медленно брёл по осыпающейся аллее, загребая ботинками опавшую листву. Школа приближалась, неотвратимо, втискивая в свою дверь новых и новых мальчиков и девочек. Он опустил глаза долу и стал следить как носки его добротных ботинок, незаметно успевших превратиться в мощные ледоколы, взлетают из пластов условной листвы, на самом деле являющихся глыбами льда. Мгновенно увлекшись новой идеей Борис уже стоял на капитанском мостике и отдавал короткие приказания, посматривая на раскинувшуюся вкруг ледяную пустыню Арктики в бинокль.

Кто-то, шурша, его нагонял.

- Борька, слышь,...

Антахто Брахма - джиджнаса -
«Теперь в этой человеческой форме
жизни мы должны задуматься над вопросом об источнике всего сущего»

...

Иван дважды провернул ключом в замке входной двери, развернулся и начал спускаться по лестнице. Засунув руку во внутренний карман куртки, нащупал кнопку пуска и включил дискмен. Помолчав немного аппарат выдал в наушники порцию звуков из любимого альбома старого и совсем не доброго мэна Кинга Даймонда. Звуки заплясали меняя тональность, ритм, амплитуду. Парень усмехнулся. Вышел из подъезда, кивнул знакомой кошке и направился в сторону остановки. Кинг бесновался, яростно теребя его барабанные перепонки: плакал, смеялся, рычал, то взлетая в мальчишечье сопрано, то низвергаясь в пучины рокочущего...