Тьма

Антахто Брахма - джиджнаса -
«Теперь в этой человеческой форме
жизни мы должны задуматься над вопросом об источнике всего сущего»

«Веданта-сутра»

Всё началось с нелепой автомобильной аварии, укоротившей мне жизнь годков эдак на двадцать, если исходить из непотребного образа жизни, который я вёл, за что, видимо, и поплатился. Хотелось бы сказать, что мой возраст, тогда давно перевалил за сорок, и выглядел я соответственно прожитому, а так же выпитому. Вечно преследующий меня запах сигар и огнедышащий перегар (кстати, я его не обонял, всё это со слов моей старухи, то бишь жены) дарили возможность пореже общаться с окружающими, мгновенно разгоняя их в радиусе добрых пяти метров. Солидное брюхо, неведомым образом, неизменно расстегивающее нижние пуговицы рубахи, постоянно выпирало наружу, выставляя любопытствующим большой до безобразия узел сморщенной кожи, у большинства людей называемый пупком. Бабка-повитуха, вытаскивающая меня из чрева матери, видимо была большой оригиналкой. Черты лица, в молодости выразительные и чувственные, со временем обрюзгли, где, заполнившись жиром, а где обвисли водянистыми мешками, превратив физиономию в «сильно пересечённую местность». Нос-картофелина, покрытый множеством ям, оврагов и ущелий, оставшихся от юношеских угрей, венчал всё это великолепие форм. Неопределённого цвета волосы, скорее светлые, зачёсанные на лоб, чтобы скрыть неотвратимо расползающуюся лысину, в течение дня принимали вид застывшего во времени разухабного взрыва и никакая расчёска уже не могла придать им какое-либо подобие причёски. И лишь глаза, поблёскивающие из складок жира, мгновенно убивали малейшее желание людей хотя бы усмехнуться в мою сторону. Изворотливый ум, наглость вне всякой нормы, физическая сила, которой я не был обделён, быстро ставили на место любое высокомерное существо, вне зависимости от возраста и пола. Да, кому не нравится мой портрет, пусть по пристальней посмотрит в зеркало, уверяю, всегда найдет, отчего прийти в уныние, а я, глядя на себя, только весело ржал, чем доводил свою благоверную до истерики.
Я имел хороший, уютный дом на окраине большого города, своё дело, которому в последнее время уделял всё меньше внимания, больше откликаясь на зов полного стакана и старого Бена, постоянно воняющего потом заношенной до дыр, никогда не знавшей стирки футболки, любителя пофилософствовать на любые, самые заумные темы, вплоть до втирания мне какой-то там небулярной то ли теоремы, то ли гипотезы происхождения нашей Солнечной системы. В общем, ни черта не понятно, а слушать приятно! Вроде и ты шило из задницы ещё не вынул. Я всегда восхищался этим мозгляком, с виду полным ничтожеством, с трясущимися по утрам руками, кое-как выбритым, но после первого стакана преображающегося в тонкого интеллектуала, человека огромных знаний, стоящего на много выше, нежели все эти воротилы из клики власть имущих, наполненных по самые уши гнилой смесью позёрства и безвкусицы.

В то солнечное воскресное утро я вышел из дому в прекрасном расположении духа, с набитым брюхом, хорошей сигарой в зубах и приятными планами на предстоящий выходной. Жена на кухне, в тот день, была как никогда великолепна, мой удовлетворённый едой желудок сипло урчал, требуя смочить трапезу доброй порцией «Кровавой Мери». Весь в предвкушении скорой выпивки и компании неистощимого на темы Бена, я открыл гараж, стоящий в десятке метров от кольцевой дороги. Занятый мыслью, чем подковырнуть приятеля, я, не осмотревшись как следует, выгнал задним ходом свой пикап из гаража, вовремя поспев под колёса груженого самосвала. Этот говнюк, дико визжа тормозами, всё-таки переехал через меня, оставив после себя блин, замешанный на металле, пластике, плоти и крови. Но я остался жив, хотя лучше бы умер сразу. Дикий безумный крик, переходящий в тягучий вой, вырвался из моей груди, вырывая голосовые связки и гоня кровь по моему горлу. Глаза, вначале ослеплённые болью, со временем стали различать детали страшной яви, больше похожей на кошмар. Налитые кровью, они бросили взгляд вдоль тела и ужас, заглушающий даже непереносимую боль, заставил оцепенеть мой разум. Всё, что было ниже пояса, превратилось в месиво костей и мяса, с торчащими то тут, то там остатками моего автомобиля. Кровь! Бог мой, я никогда не видел столько крови и уж тем более своей! Ею было покрыто всё вокруг, и моё раздавленное тело в том числе. Страх внезапно ушёл, осталось лишь тупое непонимание происходящего. Совершенно не слушаясь меня, глаза пробежались по этим смачным подробностям, насытившись, уставились в просвет излома того, что когда-то было боковой дверцей. Отвисшая челюсть, округлённые страхом глаза водителя грузовика, вот, что предстало перед моим взором. Дрожащими руками он пытался открыть заклинившую дверцу, по шевелящимся губам я понял, что что-то произошло с моим слухом. Я засмеялся. Господи, до чего же смешно! В более комичную ситуацию я не попадал. Вместе со смехом у меня изо рта выплеснулось несколько сгустков крови. Тут я развеселился во всю. Нет, ну надо же, мало того, что эта сволочь старательно меня переехала, так он ещё выламывает двери, чтобы принести свои глупые извинения. Видел бы он сейчас свою рожу! Я захихикал. Опять горлом пошла кровь, но остановиться было уже невозможно. Я щерился и трясся до тех пор, пока горло не заполнилось чем-то приторно-тепловато-приятным, и судорожный кашель не вынес всё это наружу, уподобив мой рот фонтану или грязевому гейзеру, только выбросами была какая-то ярко-красная дрянь. Кашель, видимо, хорошо прочистил барабанные перепонки, и я с удивительной чёткостью почувствовал, как сперва медленно и робко звуки протискивались ко мне в уши, с каждым мгновением наглея всё больше и больше, и вот уже рвут на части мой мозг! Визг сирены, крики людей, звук тормозящих машин и многое другое, что я воспринять и отделить от общей какофонии уже не мог, несли с собой боль и страх, страх понимания приближающейся смерти! Голову неудержимо повлекло назад, к спинке кресла, боль дробью простучала по позвоночнику, выгибая его в немыслимую ранее для моей комплекции позицию. Это было последнее, что я смог почувствовать и увидеть, так как видимо мозг счёл за лучшее отключить меня на некоторое время, видимо желая дать возможность испить всю чашу боли до дна.

Я умер в ярком свете ламп, в металлическом перестуке режущих, кромсающих, хватающих и зажимающих инструментов, лёжа на высоко поднятом столе, удобном склоненным на до мною серьёзным рожам в голубых колпаках и марлевых «намордниках», для совершения изысканного ритуала оттяпывания ещё чего-нибудь у меня, ради высокой цели – спасения моей жизни, которая мне, уже, была в тягость. Невзирая на мои немые мольбы впрыснуть мне что-либо обезболивающее, если уж тихонько удавить отключением кислорода – кишка тонка, «милосердные» ребята, сочувственно кивая колпаками, отечески просили потерпеть, сердце, мол, слабое – наркоза не выдержит, и резали по живому. Вот где я осознал, что у боли, оказывается, есть разные ступени восприятия. Всё тело горело в огне адской боли, которая раньше казалась мне непереносимой, но тогда уже была лишь привычным фоном, на тле которого яркими, ослепляющими вспышками, вкручивающими сознание и тело в спиральные судороги, выделялись чёткие, лаконичные взрезы по телу, моему телу! Хирурги усердно и методично, что-то отрезали, пришивали – делали это, исходя из ужасных законов предписывающих не давать человеку спокойно умереть, а подвергать его тело дальнейшим пертурбациям. Хотя, как только пациент умрёт, кусок плоти, ими любовно штопаемый, потеряет для них какой либо интерес. Молоденькая медсестричка, стоявшая у изголовья, непрестанно наклонялась на до мною и заглядывала мне куда-то в глазное дно, а может и глубже, в сам мозг, и что-то там лепетала должное, видимо, меня успокоить и отвлечь от боли. Я с неимоверным усилием оторвал голову от стола с бешеным желанием плюнуть в эти симпатичные, подведённые до синевы глазки, но в этот миг жизнь покинула меня…!

…И лишь тьма окружала меня. Чёрная бездна всасывала без видимых всплесков и звуков, вызывая неясное чувство тревоги, нараставшее с каждым мгновением где-то в глубине моего Я. И я падаю в никуда, туда, откуда никто не возвращался до меня, и нет надежды вернуться мне. Я жажду опоры моему разуму, оставляющему меня в этом вечном падении, но не за что зацепиться жалкой горсткой чувств, и в прошлом, бывало, подводившим не раз. Хоть бы искорку света, чистого, ласкающего, несущего всё самое лучшее в моей жизни, но и он покинул меня!

Сколько времени прошло с тех пор, как я покинул своё растерзанное тело? Кто знает… Секунда, год, а может век? Все земные заботы покинули меня, осталось лишь чувство надвигающейся опасности. Страшная боль ушла в прошлое, но кто знает какое будущее уготовано мне. И хотя тела нет, чувства остались и мало того, обострены до предела. Я ощупываю не существующими пальцами окружающую пустоту, стараясь увидеть незримое, напрягаю глаза, коих нет. Да разве можно увидеть, услышать, осязать пустоту?! И лишь тьма окружает меня…

Внезапно я почувствовал какое-то движение, и ужас перед неизвестным потряс меня! Легонько коснувшись, это неопределённое что-то начало обволакивать меня жуткой в прикосновении энергией, опутывая в плотный кокон. Эти прикосновения дали мне возможность почувствовать, что-то, что являлось мной, имеет какую-то энергетическую оболочку, через которую неведомое существо пыталось прорваться внутрь. В начале, только ощупывая, с каждым мгновением усиливало натиск, не на шутку стараясь вдавить меня в самого же себя. Буря эмоций захлестнула сознание! Пронизанный неимоверным ужасом, я всеми силами разума и чувств пытался оттолкнуть незримую опасность. Но жалкие эти попытки принесли обратный результат – давление становилось нестерпимым.

«Что тебе нужно?!» - Вскричал я, и сразу же осознал нелепость происходящего, где не отвыкший от тела разум пытался воссоздать истошный крик разверзшегося рта. И всё же дальнейшие события показали, что крик не был мнимым. Так же неожиданно, как вначале сдавливала, эта неизвестная гадость отпустила меня. Весь объятый необъяснимым трепетом и понуждаемый страхом я сконцентрировал все силы чувств на отпор невидимому злу. И чёрная тягучая мгла изрыгнула звук наиболее неприемлемый мной в прошлой жизни, а от того ещё более гнусный своим жалящим смыслом. Мерзкое хихиканье наполнило пустоту вибрацией, амплитуда коей уменьшалась пропорционально возрастанию звука и вскоре меня трясло так, что чувственные образы мои, в сознании до сей поры ассоциирующиеся с телом, расплылись по внутренней поверхности энергетической оболочки как расплёсканное дерьмо шмякнувшееся оземь с порядочной высоты.

«К чему столько чувств?» - Произнесло Что-то, шипением рассерженной змеи, и вновь прикосновение этой твари перекрутило душу не поддающимся контролю узлом эмоций.

«Я не тварь, глупец! – Шипящий надменный голос разорвал сознание на части вспышкой боли. – И уж кого называть тварью, то это представителя человечества, погрязшего в собственных пороках, наследие гнусных приматов, совсем недавно вытиснутых с деревьев на землю эволюцией, и копающихся непрестанно в грязи своими жалкими орудиями, что – бы вырастить горсть семян и не сдохнуть с голоду. В ваших скудных словарях лишь определение « Тьмы» наиболее подходит и импонирует мне. Великолепная в своей непроглядности, всепроникающая, вызывающая у людей безотчетное чувства ужаса, заставляющего их чувствовать себя ничтожествами, каковыми вы и являетесь на самом деле».

Это произведение на авторском сайте Сергея Аникина: Тьма

Последний раз редактировалось: sad (Пт Мар 13, 2009 10:55 pm), всего редактировалось 4 раз(а)